Интервью Людмилы Щипахиной газете «Труд» «Я была влюблена в Фиделя Кастро»
Интервью Людмилы Щипахиной газете «Труд» «Я была влюблена в Фиделя Кастро»
ИЗВЕСТНАЯ ПОЭТЕССА УВЕРЕНА, ЧТО ЖЕНЩИНАМ ТРУДНЕЕ ПРОБИТЬСЯ В ЛИТЕРАТУРЕ
Людмилу ЩИПАХИНУ хорошо знают в лицо не только любители поэзии. Многие помнят ее как ведущую популярного телевизионного клуба «Москвичка». Кроме того, Людмилу Васильевну можно смело записывать в профессиональные путешественники: она объездила едва ли не весь мир, еще совсем юной девушкой совершив настоящее кругосветное плавание. И все-таки главным для нее всегда были стихи…
— Людмила Васильевна, как вы решили стать поэтом?
— Я родилась на Урале, в Свердловске. Первые стихи, сочиненные в пять лет, помню до сих пор, но читать кому-то не решаюсь… После войны отца перевели восстанавливать Сталинград. Я продолжала писать стихи, декламировала их на школьных вечерах, печаталась в местных газетах. Потом стала студенткой пединститута, но меня влекла литературная среда. И я поступила в Литературный институт, сначала на семинар Александра Жарова, потом — Евгения Долматовского. По ходу учебы поняла насколько скуден мой жизненный опыт: детство, школа, общение с ровесниками — и все… А вокруг — огромный мир, и так хотелось его приблизить, узнать, что на третьем курсе я совершила дальнее морское путешествие. Я устроилась работать на теплоход дальнего плавания «Архангельск». Должность моя называлась «буфетчица», но нужно было не только еду команде подавать, а и посуду мыть, каюты, белье стирать… В морских трудах провела полгода. Сначала думала, что за летние каникулы успею и мир посмотреть, и написать что-то. Но рейс затянулся, и пришлось посылать радиограммы в деканат: задерживаемся, стоим в таком-то порту на разгрузке… О своих приключениях я написала повесть «Завтра и всегда».
Мой первый маршрут был такой: Одесса — Босфор-Дарданеллы — Стамбул — Красное море — Бомбей — Калькутта — Рангун — Цейлон — Гибралтар — северные моря — Ленинград. В некоторых портах стояли долго. В Калькутте, например, шли тропические ливни. Так мы простояли чуть ли не месяц.
А когда прибыли в Балтийское пароходство, к которому был приписан «Архангельск», я увидела на доске почета свою фотографию. Правда, с нее смотрела полная блондинка, а я вернулась худющая, черная от загара…
— Во время плавания удавалось что-то писать?
-Нет, хотя некоторые стихи подписаны, к примеру, «Бомбей, число такое-то». На самом деле я вела дневник, а сборник под названием «В дороге» был написан уже потом, по возвращении.
— Нынешние выпускники Литинститута, получив диплом, попадают «в никуда»…
— И со мной так было. Я вышла замуж, родила дочку. Все свое время отдавала семье. Но при этом чего-то не хватало, поэзия притягивала, звала… Роль домохозяйки для меня — не полная жизнь.
— Да уж, после того, как вы весь мир объездили…
— Да, я много где побывала: Америка, Англия, Эквадор, Никарагуа, Перу… Но «страной моей жизни» стала Куба. Влюбилась в кубинскую революцию, в Фиделя Кастро. Причем любовь была такой, что без всяких курсов, по самоучителю, я выучила язык. И на Кубе, в других испаноговорящих странах понимала чужую речь и сама сносно изъяснялась. Местные жители даже удивлялись…
— Их, наверное, ко всему прочему, восхищал контраст между знанием испанского и вашей «нордической» внешностью…
— Возможно… Хотя однажды «блондинистость» мне помешала. В составе писательской делегации я была на Кубе и очень хотела подарить своему любимому Фиделю цветы, которые специально для него собрала в горах Сьерра-Маэстра. Но охрана отказалась передать букет из соображений безопасности: на Кастро тогда было много покушений. А когда я посетовала на это при личной встрече, Кастро сказал: «Из-за цвета волос они приняли вас за норвежку или шведку. А если бы знали, что русская, обязательно бы пропустили!»
— Ваши путешествия не всегда были безопасны?
— Мне довелось побывать в Никарагуа, когда сандинисты вели военные действия на границе с Гондурасом. Будучи ведущей телеклуба «Москвичка», ездила во время афганской войны в Кабул, встречалась с Бабраком Кармалем. А потом нас повезли в Мисрабат. В этом кишлаке женщины взяли в руки оружие. Им пришлось защищать себя и детей, потому что все мужчины были на войне с душманами. Я написала об этом поэму «Дочери Арианы» (Ариана — древнее название Афганистана), которую перевели на дари и пушту и передавали по кабульскому радио.
— Вы, конечно, помните ахматовскую строчку: «Он говорил… что быть поэтом женщине — нелепость». Ощущали вы когда-нибудь проявление «мужского шовинизма» в отношении к поэтессам?
— Женщинам, безусловно, гораздо трудней пробиться в литературе, да и не только в ней. Мужчинам проще: взяли бутылку, сели, обсудили по душам. Женщинам надо учиться у них солидарности — в других формах, разумеется. Хотя по большому счету пол и возраст в поэзии не играют решающей роли. Мне дороги стихи Валентина Сорокина, Игоря Ляпина, Олега Шестинского, Геннадия Иванова, Максима Замшева, Ивана Голубничего…
— И ни одной женщины не назвали — где же солидарность?
— Виновата. Из поэтесс отметила бы Марину Струкову, Ольгу Фокину, Раису Романову, Татьяну Смертину… Хотя мало нас. Как сказано в моем стихотворении:
Только что-то,
русских женщин
Рядом нет, как ни гляди.
Женщины молчат. Хотя, возможно, кто-то и пишет, но трибуны, выхода к читателю им не дают.
— Да и читатели, кажется, не те, что раньше. Стихи не любят…
— Наш Союз писателей России время от времени устраивает поездки по стране, и я убедилась: поэзия поклонников не потеряла. Люди по-прежнему тянутся к стихам. Просто финансово проводить такие встречи все труднее. Наше олигархическое государство поддерживает крупный капитал. А мы, поэты, — как народные сказители: идем от человека к человеку, а доступа к массовому читателю, как в прежние времена, не имеем.
— А как вы стали автором гимна Туркменистана?
— Я много переводила туркменских поэтов, часто бывала на этой земле. Поэтому когда бывшим союзным республикам потребовались свои гимны, меня пригласили в Ашхабад, и я написала текст. Выполнить все требования было непросто, но в конце концов я справилась и даже получила звание заслуженного работника культуры Туркменистана.
— А графский титул как получили?
— Вообще он передается по наследству, но сейчас потомственных дворян осталось очень мало. Поэтому международный монархический двор жалует титулы за какие-то заслуги. Под эту категорию попала и я. Конечно, никаких привилегий оно не дает — просто ощущаешь какую-то преемственность, родство с историей своего государства.
— На дворянских балах бывали?
— Несколько раз. Сейчас больше занята другим: я ведущая Ассамблеи деятелей культуры и представителей общественности «Времена года». После перестройки многие не могли найти свою социальную нишу, вот мы и решили встречаться раз в сезон, делиться своими успехами, обсуждать, спорить… Каждый раз собирается до сорока человек — Алла Баянова, Ирина Скобцева, Наталья Дурова, Вилли Токарев, Андриан Николаев…
— На стихи время остается?
— Пишу, можно сказать, активно: постоянно выходят книги, подборки. В этом году издан мой сборник «Дар соборности». Всего у меня вышло более полусотни книг, в том числе переводы. Я по-прежнему в дороге…
# «Труд», № 176, 23 сентябрь 2003 года.
