«Кружка, хлеба краюшка…»
«Кружка, хлеба краюшка…»
Кружка, хлеба краюшка
Да малинка в лукошке,
Эх, – да месяц в окошке, –
Вот и вся нам пирушка!
А мальчишку – погреться –
Подарите в придачу –
Я тогда и без хлебца
Никогда не заплачу!
2 ноября 1918 г.
* * *
На плече моем на правом
Примостился голубь-утро,
На плече моем на левом
Примостился филин-ночь.
Прохожу, как царь казанский.
И чего душе бояться –
Раз враги соединились,
Чтоб вдвоем меня хранить!
2 ноября 1918 г.
* * *
Чтобы помнил не часочек, не годок –
Подарю тебе, дружочек, гребешок.
Чтобы помнили подружек мил-дружки –
Есть на свете золотые гребешки.
Чтоб дружочку не пилось без меня –
Гребень, гребень мой, расчёска моя!
Нет на свете той расчёски чудней:
Струны – зубья у расчёски моей!
Чуть притронешься – пойдёт трескотня
Про меня одну, да всё про меня.
Чтоб дружочку не спалось без меня –
Гребень, гребень мой, расчёска моя!
Чтобы чудился в жару и в поту
От меня ему вершочек – с версту,
Чтоб ко мне ему все вёрсты – с вершок,
Есть на свете золотой гребешок.
Чтоб дружочку не жилось без меня –
Семиструнная расчёска моя!
2 ноября 1918 г.
* * *
Я помню ночь на склоне ноября.
Туман и дождь. При свете фонаря
Ваш нежный лик – сомнительный и странный,
По-диккенсовски – тусклый и туманный,
Знобящий грудь, как зимние моря…
– Ваш нежный лик при свете фонаря.
И ветер дул, и лестница вилась…
От Ваших губ не отрывая глаз,
Полусмеясь, свивая пальцы в узел,
Стояла я, как маленькая Муза,
Невинная – как самый поздний час…
И ветер дул и лестница вилась.
А на меня из-под усталых вежд
Струился сонм сомнительных надежд.
– Затронув губы, взор змеился мимо… –
Так серафим, томимый и хранимый
Таинственною святостью одежд,
Прельщает Мир – из-под усталых вежд.
Сегодня снова диккенсова ночь.
И тоже дождь, и так же не помочь
Ни мне, ни Вам, – и так же хлещут трубы,
И лестница летит… И те же губы…
И тот же шаг, уже спешащий прочь –
Туда – куда-то – в диккенсову ночь.
2 ноября 1918 г. Goşgular
